| Бьернбальд | Дата: Воскресенье, 25.03.2012, 20:59 | Сообщение # 1 |
 Интересующийся
Группа: Заблокированные
Сообщений: 134
Статус: Offline
| В двух словах о детстве
Вряд ли щас кто вспомнит славный род семейства Бьернбальда. Вся его слава, богатства и роскошь были навсегда потеряны с падением Подгорного царства, выжжены алчным на сокровища Смогом. Да и сказать по правде богатств у сего рода было более нежели славы. Деды Бьерна не были воителями, не искали они приключений, никто не носил дивных доспехов их работы, не слагал никто про них баллад славных да и сами они ни про кого этих баллад не писали. Прославились они на едином поприще - торговля. Спрос на гномьи украшения да крепкие латы был весьма велик, выкованые лучшими мастерами в жарких кузнецах Одинокой горы да оздобленые древними рунами, они были на расхват не только у людей, даже эльфы не гнушались этой красоты. Посему скажем откровенно - торговцы были далеко не бедными гномами.
Немногим удалось спастись после падения Одинокой Горы, а те кто выжили порой завидовали мертвым. Предки Бьернбальда, как и многие другие гномы нашли приют в Эред Луине - Синих горах. Не сразу эти края стали домом для новоприбывших гномов, Эред Луин не хотел открывать свои гостеприимные обьятия детям Эуле, или как его почтенно называли сами гномы - Малаха. Все что создавалось гномами на новом месте, все шло на обустройство новой жизни. Ни о какой торговли с эльфами и людьми не было и речи. Величественные Чертоги Торина, захватывающие дух кузницы и мастерские, приветливый дворик Фернира, загадочная Обитель Эделиона - жизнь понемногу налаживалась. Но с роду не державший ничего тяжелее пивной кружки, отец Бьернбальда не смог найти себя в этом новом мире. Именно этому занятию он и отдался с головой. Как раз тогда набирало сил общество, известное ныне как Братство Любителей Эля. Ведь многие тогда искали справедливость на дне стакана и за добрую кружку пива были готовы выполнять самые разные поручения. В такое братство и попал Аудрин, отец Бьерна.
И случилась с ним одна презабавнейшая история. Как то раз, после одного из бурных застольев, он проснулся и обнаружен, что его обрили абсолютно налысо, его голова напоминала гладенький волшебный шар, только пророчеств в ней было куда меньше. Оставили лишь бороду - неприкасаемый предмет гордости каждого уважающего себя гнома. Так его после этого и прозвали на людской манер - Аудрибальдом, что на наречии одного из немногочисленых и малоизвестных народов Средиземья означало "Бритый Аудрин".
В те нелегкие времена случилось нечно знаменательное - у Аудрибальда родился сын, событие у гномов поистенне редкое и замечательное. Отец был несказанно рад этому и назвал мальца в честь Беорна - когда вести о славном походе Торина и его верных товарищах с загадочным полуросликом дошла до таверен Эред Луина, многие часами могли пересказывать истории славного приключения за кружечкой доброго эля. И Аудрин был несказанно впечатлен грозным Беорном, могучим медведем-оборотнем. Нет, его впечатляла не его хозяйственность, честнось или такой удивительный уклад жизни, Аудрин запомнил лишь то, как славно тот расправлялся с гоблинами и варгами, как его побаивались и уважали все, даже сам Гендальф и то, как он вынес тело Торина из гущи битвы дав ему умереть достойно, а не быть разорваным варгами. Так вот, семейный нотариус, падкий на разные проказы и веселье, так официально и записал - Бьернбальд, сколько не увещивал бедный отец, что имя мальчику Беорин. Ну да ладно, истинное имя малыша останеться известным только в кругу его семьи, так как гномы не пользуют кхуздул в повседневной речи и держат истинные имена в тайне, давая детям прозвища на всеобщем, подобные людским именам.
Вот в такой семье и появился на свет маленький гном, волею случая и веселой удачей нотариуса, названный Бьернбальдом. Рос он быстро, не по годам. Нужда, столь противная натуре истого гнома, заставляла его с малых лет заботиться о себе. С малых лет он ходил с другими гномами на рыбалку и вместо того, чтоб зажарить рыбку на месте и закусить ею кухоль пива, он нес улов на кухни или рынок продавая за горсть медяков, столь нужных ему и бедной матери. Правду говоря славным элем он тоже баловался, ну как без этого, но меру знал, и ежели не мог поднять кухоль или подняться самому - дальше не пил.
Гуляя по просторам Эред Луина с другими ребятами, он не раз охотился на кабанов и другую живность. Мясо всегда было в цене да и что может быть лучше хорошего мяска, прожареного на свежем воздухе в компании веслых гномов под заводные мелодии лютни. В такой забаве почти все его друзья любили раздразнить зверя и, вооружившись подобием щита, выматывать его покуда зверь не устанет, набьет себе синяков и шишек и тогда уже, добивать уставшую дичь. Выносливость и крепость была в большом почете у молодых гномов. Бьернбальд же с ними не соглашался, он твердил, что нет ничего лучше нападать первым и наносить как можно больше могучих ударов и покуда другие его друзья сдерживали неудержный натиск зверя, он норовил подбежать сзади и отвесить тому столько мощных тумаков, чтоб кабанчик с переломаными ногами и ребрами ложился к ногам ликующего Бьерна. Не обременяя себя нелепыми щитоподобными кусками стали или деревянными досками, сколоченными в подобие щитов, он брал палицы в обе руки и с диким горящим взглядом раздавал отборных тумаков налево и направо. Сколько бы не говори, что уязвим он больно и опрометчив - юный Бьерн просто не давал возможности себя уязвить, подавляя дух противника и его волю к победе несметным количеством и силой ударов.
Так и проходила его юность в приветливых Синих Горах, покуда волей случая или уготованой судьбою она круто не изменилась. Но это уже совсем другая история...
|
| |
| |
| Бьернбальд | Дата: Вторник, 14.05.2013, 19:50 | Сообщение # 2 |
|
Интересующийся
Группа: Заблокированные
Сообщений: 134
Статус: Offline
| Байка о гноме, пауке и храбром хоббите.
В камине грустно потрескивали угольки, поскрипывало старое кресло, а за окном был слышен тихий рокот небольшого ручейка, протекающего в Чертогах Эред Луина, которые, как и подобает истинным гномьим поселениям, расположились в сердце одной из местных гор. Хозяин дома, крепкий гном, с начисто выбритой головой и роскошной бородой, выпустил клубы дыма, отложил трубку на маленький столик перед камином и откинулся на спинку скрипящего кресла.
- Думаешь, мы поступили правильно? – спросил его собеседник, который, спрятавшись в тень, стоял у стены возле камина, глаза были опущены вниз, а руки скрещены на груди. Но даже в таком полумраке угадывалось, что этот человек привык носить тяжелые доспехи, а голос его был, словно окован сталью, привыкший отдавать команды и приговаривать врагов к смерти.
- Я никогда ни о чем не жалею, Древ, а если и жалею, то никогда в этом не признаюсь. – Проворчал хозяин дома.
- Слушай, - продолжил гном. – А я тебе рассказывал, как мы охотились на пауков?
- Рассказывал, но я бы послушал и еще раз. – Эту тишину, затянувшуюся на добрых четверть часа, надо было чем то занять. Человек отошел от стены, взял со стола бокал темного эля и сел на соседний стул, который был не так удобен, как скрипучее гномье кресло.
- Так вот, было это давно-давно. Мы славно охотились в округе Ривендела. Помню, я только пытался научиться стрелять из лука, а местные эльфы просто падали со смеху, глядя на меня, натягивающему тетиву с таким серьезным взглядом, словно читая сложнейшие заклятия на давно забытом языке. А та все время путалась у меня в бороде. Тогда мы и услышали про злобную Паучиху, поселившуюся в Тролистой Пуще. Эх, как молоды мы тогда были, я – молодой гном, еще даже и Мглистых Гор не видавший. И она – хоббитянка. Такая вся веселая, беззаботная, постоянно поет эти свои песенки. Вечно таскала за собой лютню, барабан, какую-то дудку и еще кучу всего. Вот скажи, Древ, зачем ей столько всего таскать надо было?
- Не знаю, Бьерн, не знаю. У этих менестрелей свои причуды.
- Вот и я о том же. Так вот, услышали мы с ней про эту Паучиху и загорелись. «Давай найдем ее и победим - говорит она мне, - и я сочиню самую мрачную и ужасную балладу, которую будут петь во всех тавернах от Занорья до Пустоши!». И мы отправились в путь. Шли долго, и не доходя до речки Митейтель, свернули вправо, в гущу леса. Было, скажу тебе, жутко. И очень тихо, невероятно тихо. Говорят, даже птицы облетали те места стороной. А мы шли дальше. Вскоре появилась паутина. Она была везде – свисала с деревьев, оплетала кусты, заключала в свои сети камни. И сквозь пугающую тишину мы их слышали. Тихий шелест сотни паучьих лапок. Они были всюду – возле нас, над нами, под нами. Казалось, они скреблись даже внутри нас. Но мы их не видели! И это было ужасно.
Гном на минутку замолчал. Все так же поскрипывало кресло, тлели угольки, так же ворчал ручеек, но оба они внимательно вслушивались в эти звуки, боясь и тут услышать шорох паучьих лапок.
- Так вот, - гном прервал тягучую, словно паутина, тишину. – Мы шли дальше. Вдалеке показались развалины, оказывается, и здесь раньше пытались поселиться глупые эльфы или отчаянные люди. «Давай туда! - загорелась моя спутница. - Передохнем, перекусим чего-то». Эти хоббиты несносны, даже в те минуты она умудрялась думать о еде. Я согласился, ведь шли мы действительно долго. В тех развалинах было мрачно, но не так сыро и мерзко как на улице. Но передохнуть не получилось – тут появились они. Десятки пауков, каждый размером с хоббита, полезли со всех щелей. Они сползали с деревьев, выползали из окон и щелей, их волосатые лапки шуршали над головой. Я ненавижу пауков! Я тебе уже говорил, что ненавижу пауков?
- Ты это постоянно говоришь.
- Я их терпеть не могу! Выхватив оба моих топора, я крушил все вокруг, я просто с ума тогда сошел. Но они были везде, на месте убитых появлялось двое живых. Потом, я перестал чувствовать ноги. Но не сдался! Лежа на земле, я махал своими топорами во все стороны, словно та мельница. Но скоро я лишился и рук. Я не чувствовал своего тела, мог все видеть, все слышать – но не чувствовать! И тут появилась Паучиха. Она была огромная, волосатая и старая. Мелкие паучки, а по сравнению с ней - они были действительно мелкие, исчезли так же внезапно, как и появились. Даже трупики своих мертвых собратьев позабирали, эльфы потом сказали, что они даже своих поедают, безобразие какое!
Гном схватил свою трубку, набил табачком, закурил и погрузился в клубы дыма и воспоминаний.
- Вокруг тогда снова стало тихо. Паучиха подняла мое бесчувственное тело и аккуратно оплела липким шелком. Да, да, Древогар, я был практически мертвый! Я видел голодный блеск в каждом, из ее глаз! «С-с-сочный путник попалс-с-ся мне на обе-е-ед, - протяжно шипела она. - С-с-славная з-закус-с-ска». И тут она увидела хоббитянку, моя маленькая спутница вжалась в стену и дрожала всем телом, её маленький щит и эльфийский кинжал были в липкой жиже. Её глаза горели, а старый шрам на щеке стал еще заметнее. «Кус-с-сочек мяс-с-сца!» Паучиха положила меня на землю и направилась к испуганной хоббитянке. «Не трогай меня! Разве ты не знаешь что бывает с теми, кто ест гномов и хоббитов?» - ее голос совсем немного дрожал, и был такой же звонкий и уверенный. Паучиха остановилась, «Ш-што с-с-с нимим бывает-с-с?». «Это же все знают! Даже песенки такие есть! - Хоббитянка отбросила оружие в сторону и достала лютню. – Хочешь спою?». «С-с-споешь?». «Да, слушай!». Она перебрала струны, прокашлялась и заиграла задорную ширскую мелодию.
Как то утром Паучиха гнома проглотила,
Только что-то в животе громко забурлило.
Много жира, борода, топоры да пиво!
Бедолага до обеда даже не дожила!
Такого поворота событий не ожидала ни Паучиха, ни, признаюсь, даже я. Лежа тогда на полу, обмотанный в кокон, словно хлебец в лембасе, я вообще опешил. Даже не знал, что и сказать. Хотя и говорить то тогда не мог – язык я тоже не чувствовал. А бойкая хоббитянка продолжала.
Жил был страшный Паучище,
Повстречал он хобба.
И, не долго думая,
Взял и хобба слопал!
Но был толстый этот хоббит,
Звали его Боббер,
Поперхнулся Паучишка,
Да вот так и помер!
Паучиха в недоумении замерла. Если конечно можно сказать насчет пауков – «недоумение». «Ес-с-сли я вас-с не могу ес-с-сть, з-зачем вы нуж-жны?», прошипела тварь. «Я могу тебя веселить!». «Вес-селить? Меня?». Как думаешь, Древ, много существ предлагали веселить злобных пауков?
- Думаю нет.
- Вот и я о том же. Она была удивительной хоббитянкой, да и всегда ею будет. Паучиха стала медленно подходить к незадачливому менестрелю. «Как ты будеш-ш-шь вес-с-селить?». «А ты когда то видела фейерверки? – С этими словами она достала из своего бездонного мешка несколько этих самых штук, словно пергамент, свернутый в трубку и с тонкой палкой на конце, вдоль которой висела веревка. – Это же безумно красиво. Я их честно выиграла на одном из фестивалей, когда быстрее всех проехала на гнедом пони!» Она воткнула фейерверк в землю, причем другой конец смотрел прямо на Паучиху. Затем достала свою стекляшку, она через нее на камешки смотрит. Я говорил, что она была неплохим медником?
- Это все знают.
- Так вот, достала свою стекляшку и поднесла к тому фейерверку. «Ш-ш-што ты делаеш-ш-шь?», шипела Паучиха. «Это очень весело! А потом ты сможешь всегда нас скушать, ведь мы никуда все равно не убежим». «Не-ет, не убеж-жиш-ш-шь!», Паучиха вытянула передние лапища и мерзко потерла их друг о друга. Веревочка на фейерверке начала тлеть, а хитрая хоббитянка вжалась в стенку и зажмурилась. «Это очень, очень красиво» - все время повторяла она Паучихе. Тут все и началось. Внезапно раздался громкий хлопок, ослепительный комок искр вылетел из небольшой трубочки и со всей силы врезался в морду Паучихи. Затем был второй, третий, четвертый хлопок. И после каждого вылетали искры и звонко рассыпались на сотни маленьких звезд. Здоровенная Паучиха с визгом и шипеньем ринулась на улицу, ее волосатая туша прорубилась сквозь кусты и растворилась в гуще леса, только стайки маленьких паучков устремились за своей госпожой.
- Хитро, очень хитро. – Древогар наполнил опустевшую кружку очередной порцией эля и продолжил слушать гнома.
- Безумно, наивно, глупо, но чрезвычайно хитро! Она невероятный хоббит, способная удивить в любую минуту при любых обстоятельствах. Затем она бросила все вещи, схватила меня за ноги и потянула наружу. А вешу то я о-го-го, раза в три больше неё. Она вцепилась в меня ногтями и поволокла по земле. Я тогда уже начал засыпать, все плыло перед глазами. Становилось так сладко и сонно. Я помню, снова услышал шорох лапок, крики моей спутницы, злобное шипение, а вскоре и топот копыт. Это были эльфы, мне уже потом рассказали, что десяток этих эльфов объезжали здешние края и увидели фейерверк посреди леса. Уж на это чудо и поехали поглядеть. А увидели они воистину чудо – маленькая хоббитянка тянула за собой огромный бородатый кокон, а по пятам за ними крались сотни пауков во главе со злобной Паучихой. Эльфы быстро расправились с чудищем, отогнали паучков, даже вернулись за нашими пожитками. Топоры тоже вернули. Эльфы меня и выходили. Отправились мы в «Забытый приют», и там еще долго отходили от приключения, веселились и сочиняли песенки про пауков.
- Вы с ней пережили и много другого. Ты все еще уверен, что правильно поступил.
- Я никогда не жалею о своих поступках. А если и жалею… Он не договорил, крепко затянувшись трубкой, гном выпустил густой дым, который, словно туман прошлого, окутал его мысли. Последний раз он ее видел в Доме Содружества, ее тогда посвятили в родичи и выкурили много табака, который она вырастила. Этот табачок – тоже ее рук дело. Что же было дальше? Она ушла в Морию. «Я найду много-много самоцветов, а может быть, мне попадется такой, что и с Аркенстоном посоревнуется!», и в её глазах снова загорался тот знакомый блеск. Она ушла. Сначала от нее приходили весточки, хвасталась камешками, приключениями, новыми друзьями. А потом, как то резко, совсем пропала. Братья Волка даже группу бойцов отправила в Морию - спрашивали, искали. Но так ее и не нашли. «Мория – место мрачное, сам знаешь. – Успокаивал расстроенного гнома Герхалт. – Но наша затейница не из робкого десятка, видать выбралась с той стороны, да гостит у каких то эльфов. А может и в самом Лихолесье оказалась. Вернется, сам увидишь». Но она не вернулась.
Тогда прошло очень много времени, и вот, как то летним вечером, отдыхая в Заречье, у своего друга Хилогарда, к нему подошел странный хобит. За серым плащем у него была розовая куртка, а за черной длинной челкой скрывались хитрые глаза. Его звали Понпонто, он тоже был одним из Волков. «Тебе будет интересно, Бьерн», сказал он гному и повел за собой. Они оседлали быстроногих пони и вскоре оказались в Затоне. На одном из тамошних лугов веселилась группа хоббитов. Гном, чтоб не привлекать внимания, спешился с пони, сильнее закутался в серый плащ и подошел ближе. И увидел ее. Тот же блеск в глазах, тот же шрам на щеке и тот же волшебный голос. Сзади стоял Понто, «Бьерн, у нее новое братство. Новые друзья, она никогда не была нашей, и тем более не была твоей. Что ты будешь делать?». Больше всего на свете ему хотелось спуститься к ней, посмотреть в глаза, сказать «привет», обнять, услышать «привет Бьерни!». Ведь он так долго ее не видел… Но гном молча развернулся и пошел прочь.
- А если и жалею, то никогда в этом не признаюсь. Гном внимательно посмотрел на трубку, работа Теоэлдира – знатного деревообработчика, грустно вздохнул и выпустил последний клуб дыма. Затем положил трубку на столик, сверху серого пергамента. На этом самом пергаменте были коряво и неуверенно написанные те слова, которые звучали на собрании Братства не далее, чем вчера. «Указ… от лица старейшин… властью данной братьями… именем Наместника… сохранения идеалов… традиций… исключить из Братства… предать забвению…». Это было его решение, это могло быть только его решение. Пусть этот указ читал Древогар, грустно соглашались Наместник Герхалт с Аркефгиритом, но решение было только его. Она ушла. «Она никогда не была нашей, никогда не была моей...» От нее остался только синий коврик с красивым кораблем, навсегда уплывающим вдаль, и сладкий дым курительного зелья, который растворяется в воздухе так же безвозвратно, как и воспоминания о маленьком и задорном хоббите со шрамом на щеке…
|
| |
| |
